Большинство стихотворений периода Михайловской ссылки по жанрам и стилю - послания, элегии и оды, в которых можно заметить по традиционному для Пушкина то возвышенную символику, то лирическую мягкость, то шутливую интонацию дружеской беседы. Самые сокровенные воспоминания, раздумья, переживания, порывы Пушкина отражаются, прежде всего, в этих традиционных жанрах. Чаще всего поэта волнуют мысли о любви и дружбе, о юношеских идеалах и судьбе его поколения, о поэзии, вдохновении, славе. Лирика Михайловского периода запечатлела процесс духовного возрождения поэта после идейного кризиса 1823 года и мучительного потрясения, вызванного ссылкой и одиночеством в первые месяцы 1824 г.

Стихотворение «Я помню чудное мгновенье» выходит за рамки простого эпизода в биографии Пушкина. До прочтения стихотворения нужно отметить, что слово «гений», которое упоминается в произведении дважды, во времена Пушкина употреблялось в поэтическом языке в значении «дух» или «образ». Первая строфа послания - воспоминание о мимолетном и прекрасном видении юности:

• Я помню чудное мгновенье:
• Передо мной явилась ты,
• Как мимолетное виденье,
• Как гений чистой красоты.

Есть в этом четверостишии что-то от полузабытого радостного сновидения, в котором реальные очертания расплываются, и в памяти остаются лишь общие контуры. Пушкин, умевший создавать четкие, конкретные картины жизни, здесь сознательно избегает уточнений, которые бы разрушили это впечатление золотого сна юности. Это откуда и «чудесное мгновенье» в первой строке, и почти сказочная таинственность второй: «Передо мной явилась ты», и отсутствие портретных штрихов А.П.Керн, и обобщенный образ - «гений чистой красоты» в четвертой.   Все поэтические средства поэта направлены на то, чтобы оттенить духовное начало в женской красоте. Эпитет «чистое» вызывает ассоциацию с одухотворенным образами мадонн, молодых матерей, созданных живописцами Возрождения и мастерами русской иконописи.

Гармония пластической и внутренней красоты этих обаятельных женских образов достигалась благодаря изяществу, «певучести» линий рисунка, свежести тонов и нравственной чистоте материнского чувства, озарявшего их облик.   Возникший в первой строфе образ чистой красоты воспринимается как символ красоты и поэзии самой жизни. Впечатление радостного юношеского видения усилено во второй строфе, где душевное состояние передано в характерных для романтического стиля недомолвках:

• В томленьях грусти безнадежной,
• В тревогах шумной суеты,
• Звучал мне долго голос нежный
• И снились милые черты.

Оба эпитета: голос нежный и милые черты оттеняют нравственную основу пушкинского идеала красоты.   Следующие строфы - поэтический рассказ о жизненных испытаниях, которые, казалось, навсегда изгладили из памяти радостное юношеское видение. С третьей строфы интонация стихотворения изменяется, первая строка ломается паузой, а в самой необычности порядка слов возникает тревожная нота:

• Шли годы. Бурь порыв мятежный
• Рассеял прежние мечты,
• И я забыл твой голос нежный,
• Твои небесные черты.
• Наконец, упоминание о ссылке:
• В глуши, во мраке заточенья
• Тянулись тихо дни мои
• Без божества, без вдохновенья,
• Без слез, без жизни, без любви.

«Мрак заточенья» воспринимается не только как биографический намек. Это образ насилия над личностью, неволи, которая лишала жизнь ее радостей в широком смысла слова.    Жизнь словно замерла, утратила свою поэзию - наступила душевная спячка.   Божество, вдохновение, слезы, жизнь, любовь поставлены Пушкиным в один ряд как слова, символизирующие полноту и яркость чувств, светлую сторону бытия, все, что противоположно мраку неволи.

Последние две строфы звучат как гимн вечно юной и прекрасной жизни, напоминая общее радостное настроение финальных строк элегии «К морю». Там источником веры поэта в жизнь была величественная морская стихия, здесь - женская красота. Философский смысл душевного пробуждения поэта заключается в утверждении возвышающего воздействия красоты, в поэтизации свежести чувств. Как ни тяжелы испытания, выпавшие на долю поэта, каким глухим и безысходным ни кажется мрак заточенья, его душа не завяла, она готова откликнуться на зов красоты. Вот почему предпоследняя строфа повторяет мотив юношеского видения, а последняя утверждает ту полноту и силу чувств, которых был лишен поэт в неволе:   Душе настало пробужденье:

• И вот опять явилась ты,
• Как мимолетное виденье,
• Как гений чистой красоты,
• И сердце бьется в упоенье,
• И для него воскресли вновь
• И божество, и вдохновенье,
• И жизнь, и слезы, и любовь.

Музыкальность, свойственная стихам А.С.Пушкина вообще, в послании «А.П.Керн» достигает высшей степени совершенства. Мелодическое звучание строк здесь является поэтическим средством передачи впечатления чистоты, целомудренности восхищения автора женской красотой. Источник этой музыкальности в ритмическом рисунке послания, в необычайно легком, волнообразном чередовании ямбических стоп, в повторении рифмующихся окончаний, в усилительных смысловых повторах строк, в интонационной и смысловой перекличке первой и пятой, четвертой и последней строф.